Как стать сценаристом за 6 секунд?

Брайан Коппельман - сценарист за плечами которого больше 20 лет работы в индустрии, написаные в соавторстве с Дэвидом Левином "Шулера" и "Вышибалы", сценарий  "13 друзей Оушена", сериал "Миллиарды" и множество других интересных проектов. Публикуем перевод статьи о  Брайане Коппельмане и  о том, как стать сценаристом. 

Первый Оскар за оригинальный сценарий был присужден в 1929 году в отеле Рузвельт в Голливуде. Церемония длилась минут пятнадцать, Оскар достался Бену Хекту (хотя он чуть его не лишился).

Ему на тот момент было тридцать пять, у него был готовый сценарий Подполья (1927) - восемнадцать страниц мрака, все восемнадцать страниц были заполнены отвратительными, бесчестными и грязными персонажами, в точности похожими на тех, что красовались в криминальных статьях желтой прессы. 

Сценарий был написан вопреки всем голливудским устоям: Подполье состояло исключительно из злодеев, героев там совершенно не было. 

Потому что если опыт работы репортером и дал что-то Хекту, так это то, что преступления и кровожадность продают газеты намного лучше, чем добродетель. 

Новость о том, что Йозеф фон Штернберг ввел дозу сентиментальности, сделав приписку к сценарию, в которой один из злодеев после ограбления банка дает нищему милостыню. “Бездарь ты” - написал он тогда в телеграмме Штернбергу и попросил убрать его имя из списка сценаристов. Но имя осталось.

Сам Хект тоже никуда не делся, надо сказать. И, несмотря на то, что он не переносил все эти каноны написания сценариев с героями и порядочными людьми, хэппиэндами и прочим, он стал одним из самых плодовитых и известных сценаристов в городе (и самым высокооплачиваемым, надо заметить). У него был самый настоящий талант: он мог написать выдающийся сценарий за две недели, его даже называли Шекспиром Голливуда. Однако, Хект никогда не чувствовал себя уютно в этой обстановке. 

Представьте себе, автор таких шедевров как “Его девушка Пятница”, “Человек со шрамом”, “Дурная слава” и других, человек, являвшийся фаворитом Хичкока, Говарда Хоукса, и Дэвида О. Селзника, ненавидел Лос-Анджелес. 

Или, если быть точнее, ненавидел то, что Лос-Анджелес делал с его разумом. Он старался выиграть время у шоу-бизнеса, используя доходы от того же шоу-бизнеса, чтобы в моменты свободы от обязательств перед студиями и агентами уехать в родной Нью-Йорк и заниматься там любимым и важным для него делом - писать эссе, пьесы и романы.

За десять лет до смерти, в 1954 году Хект опубликовал свои мемуары “Дитя столетия”, получившие широкое признание в Нью-Йоркских литературных кругах. Этот прием, надо заметить, значил для него гораздо больше, чем премия Академии. И в этих мемуарах он жестоко критиковал ту самую индустрию, которая принесла ему известность.

“Фильм никогда не будет лучше, чем самый глупый человек, связанный с ним" 

"Из тысячи писателей, пыхтящих и пашущих в киноиндустрии, едва ли найдется человек пятьдесят, действительно обладающих остроумием и талантом... тем не менее, любопытное дело, нет большой разницы между произведением хорошего сценариста и плохого. Потому что они оба должны придерживаться одних и тех же правил, одних и тех же рамок”.

Хект вспоминал, что работая сценаристом, большую часть своего времени он проводил сидя в офисе продюсера, задавая один и тот же вопрос: почему же он должен переписывать свои лучшие сцены? 

“Почему я должен вычеркивать из диалогов какие-то псевдоинтеллектуальные фразы, если они кажутся мне важными, почему я должен менять концовку на тошнотворную каноничную, которую все так ждут?"

Одна половина сценаристов так же сидит и бьется за свой вариант сценария. Другой половине на помощь приходит бутылка ликера или психотерапевт. Или и то, и другое.

Историк Дэвид Томсон писал впоследствие, что и Хект, и его друг - соавтор сценария к фильму “Гражданин Кейн” - Херман Манкевич умерли так и не написав своего лучшего произведения. А могли бы ведь. И их история вовсе не уникальна. Калифорния перетягивала каждого второго писателя на сторону сценариев и киноиндустрии - здесь были высокие зарплаты. И полное отсутствие интеллекта. Вот такая патовая ситуация.

Но время все ставит на свои места. И теперь все стало совсем иначе.

Сегодня работа сценариста - это любовь. Любовь к кино и телевидению, это отдельный вид искусства, это творческий выплеск, а не контракт с большой киностудией ради денег.

Хект платил, чтобы уйти из киноиндустрии. Сейчас люди платят, чтобы остаться.

Бен Хект - первый, о ком заговорил Брайан Коппельман, когда я наведался к нему в офис. Офис, который он делит с партнером, находится в кирпичном здании, на верхнем этаже, прямо над частным клубом игроков в бридж, кажущимся пережитком золотого века Штатов. 

Чтобы добраться до Коппельмана, надо забраться на самый верх - сначала на лифте с решетчатой дверью, затем еще лестничный пролет вверх. И там уже все как в типичном офисе - большой круглый стол для переговоров, само помещение оформлено плакатами фильмов и стопками небрежно сложенных сценариев.

Нетрудно догадаться, почему Коппельман цитирует Хехта, будто тот его духовный наставник - он тоже начинал в тридцатые годы (ему сейчас сорок семь лет) и он хочет в точности так же избегать постоянного времяпровождения в этой голливудской машине - иногда сбегать подышать свежим воздухом. Разница между ними в том, что Коппельман не брезгует писать сценарии и вовсе не считает, что это занятие вызывает атрофию мозга. 

Он гордится тем, что сделал - сценариями к фильмам “Шулера”, “Тринадцать друзей Оушена”, совершенно новым фильмом с Беном Аффлеком “Ва-банк”. И у него вовсе нет цели уйти в писательство.

Единственное, что Коппельман, как и Хект ненавидит в сценарной деятельности - это борьба за деньги. Люди работают не ради замысла, а ради денег. И для таких честолюбцев созданы сотни семинаров, руководств для чайников и прочего. “Если бы Хект оказался в Рэдиссоне на одном из этих мероприятий, его бы прям в актовом зале бы и стошнило бы, - говорит Коппельман с мальчишеской усмешкой,

- В смысле, у меня несомненно есть друзья, которые преподают сценарное дело, но есть разница между дойкой золотой коровы и любимым делом, делом жизни. 

Все как-то в большинстве своем склоняются к первому варианту. Ну и к тому же, профессия сценариста окутана какой-то тайной, поэтому мечтательные люди так к ней стремятся”.

Заявления Коппельмана предельно лаконичны и жестки:

• Все книги по сценарному мастерству - ХРЕНЬ. Полнейшая, причем. Читайте сценарии, смотрите фильмы - пусть этот материал будет вашим гидом.

• Забейте на агентов. Управляйте в полной мере тем, чем можете - словами, строками, скрытыми смыслами.

• Если мой первый драфт - провальный, я думаю о том, что никто его никогда не увидит, пока я этого не захочу. И тогда страх уходит.

• Не надо делать героев милыми, симпатичными или еще какими-то такими, соответствующими канонам. Просто сделайте их ИНТЕРЕСНЫМИ - это ведь все, что нам нужно.

Парадокс Коппельмана заключается в том, что в процессе создания этих видео, на которых он так критикует пособия по сценарному мастерству, он постепенно превратился в такого же точно учителя.

Он стал новым гуру, интерес к нему возрос. “Меня даже попросили написать книгу. Или статьи для каких-то сайтов, связанных с этой тематикой. Сложно все это: ты от души веришь в свое дело, так веришь и любишь, что говоришь об этом вслух, но в то же время говоришь не слушать никого. В итоге ты будто заявляешь: “Не слушайте никого, слушайте меня”.

Коппельман большой любитель правды. Он заметил, что переход Голливуда к мега-франшизам привел к менее аутентичному повествованию. “Я хочу, чтобы люди не боялись писать, писать не страшно вовсе, если вы делаете это не для каких-то посторонних конкретных целей”.

“Я видел многих людей с книгами Макки в кофешопах. И это классика, это обязательно к прочтению. Но многие понимают эти все книги неправильно: будто есть какой-то специальный рецепт к созданию сценария, ты его нашел, и все теперь получится. Нет, не получится ничего, если ищешь рецепт”.

Профессия сценариста сложная. Сначала они чувствовали себя как мартышки в клетке, которым надо было выполнять команды. И даже самых сильных и независимых подкашивали эти правки, замечания и контроль студии за их работой.

Упор делался на броские диалоги, на действие и движение в кадре, смысл и интеллектуальная подоплека сводилась к минимуму. И даже сейчас написание сценария требует вмешательств - пожелания продюсеров, режиссеров, актеров, в конце концов. И если ты не сам снимаешь свой фильм, то ты, получается, принимаешь чуть ли не минимальное участие в создании фильма. Именно поэтому те, кто относился к писательской деятельности серьезно, не воспринимали работу сценариста как дело важное.

Когда Манкевич заманил Хекта в Голливуд, он дал ему один лишь совет: 

“Там будет одно испытание - идиоты. Не дай им окружить тебя”. 

Но они его таки окружили.

Что есть написание сценария для человека, если не он режиссер? Деньги разве что. Ну и имя в титрах. Деньги здесь не маленькие - явно больше, чем в беллетристике, поэзии или даже журналистике. И деньги эти часто не дают развиться действительно важной мысли. Есть, несомненно, гении и в сценарном деле, но их довольно-таки мало.

“Послушайте, если кто-то так же решит рассказать правду обо всем этом - мы станем братьями и сестрами. 

Как много людей садится за написание сценария начиная с мысли “а что же надо Голливуду”. Если мы исправим эту ситуацию, станет в разы проще улучшать киноиндустрию!”

Перевод статьи https://www.newyorker.com/cult...

Мы тоже рассказываем о том, как стать сценаристом в энциклопедии начинающего сценариста >>>>>, правда, в 6 секунд уложиться не обещаем.